Итак, значит, несомненно, что если овраг подошёл раз к богатому водой озеру, и воды этого последнего потекли по нему, – он неизбежно должен обратиться в реку. Подробные фактические доказательства участия озёр и оврагов при образовании рек Европейской России читатель найдёт ниже. Заметим здесь только, что значительная часть тех террас, которые так распространены вокруг озёр Финляндии и о которых упоминается в сочинениях г. г. Бетлинга, Куторги, шведского учёного Вика и особенно Кропоткина, вероятно, произошли именно таким образом. Подобные же террасовидные остатки бывших озёр чрезвычайно распространены и вдоль рек З. Европы, особенно в их верховьях. Кроме Рютимейера, об них, как явлении общем, говорят Реклю, Пфаф и Гохштеттер; думаю, что и те котловинообразные углубления, которыми начинаются обыкновенно, по словам Коля, Киприянова и Деваковского, балки южной России, суть не что иное, как спущенные озёра, реки же здесь могли и не появиться, частью вследствие незначительности этих озёр, а частью и вследствие тамошних почвенных и климатических условий.

Впрочем, для перехода оврагов в настоящие реки нет надобности, чтобы они непременно подходили своими верховьями к озёрам. Без всякого сомнения, должен получиться тот же самый результат, хотя, вероятно, и более медленно, если вершина оврага, пересекая водораздел, вступит в связь с болотами или вообще с пространствами, богатыми атмосферными осадками. В самом деле, мы уже видели выше, что истоки наших величайших рек питаются, главным образом, на счёт распространённых там болот. Далее, проф. А. А. Иностранцевым был констатирован тот замечательный факт, что на южном берегу Крыма, в одном имении Ливадии добыто воды до 20 т. вёдер в сутки через простую расчистку и канализацию ничтожных болотистых лужаек, не имевших даже выводных потоков.

Понятно, что все эти 20 т. вёдер воды терялись до сих пор напрасно, главным образом, через испарение и притом с такой ничтожной площади. Это даёт нам возможность представить себе, какое громадное количество воды теряется даром в замкнутых не дренированных болотистых местностях, лежащих на водоразделах; этот же пример наглядно показывает нам и то действие, какое должен произвести на данное болотистое пространство тот овраг, который подойдёт к нему своей часто разветвлённой вершиной.

Как и в примере с Ливадией, как и при всяком дренировании болотистых пространств, так и здесь те воды, которые до сих пор терялись бесплодно или через просачивание в почву или через испарение, станут собираться в виде ручьев и потекут, может быть, в течение всего года, по данному оврагу. А раз это случилось, – результаты должны получиться те же, как и в случае прорыва озёр, разумеется, только более медленно. Что эти процессы должны быть в сущности сходны, это заставляет нас принять ещё и то обстоятельство, что среди болот или часто под ними встречаются обыкновенно озёра. Поэтому мы и не будем останавливаться ещё раз на выяснении этих процессов. Заметим здесь только, что, судя по вышеупомянутому характеру наших водоразделов, возможность для подобных процессов именно в Европейской России – самая широкая.

С другой стороны, приняв эти процессы за нормальные, мы получим ещё один фактор, при помощи которого наши овраги могут пересекать свои водоразделы. Далее, только таким путём мы и можем понять тот чрезвычайно характерный в гидрографии России факт, что наши реки нередко перерезают водоразделы поперёк их простирания; ясно значит, что эти последние иногда совершенно теряют свой характер, так как не они определяют путь рекам. В этом отношении мы находим у г. Киприянова следующее замечательное место: «линии наибольшего возвышения пространства (от юго-западных отрогов Алаунских гор к нашим южным морям), которые были когда-то сыртами прежних вод, ныне прорыты поперёк оврагами и лощинами, и очень часто замечается, что река, получая исток в котловине Оки, течёт в днепровскую долину, а истоки, выходящие на скате днепровской долины, составляют притоки донских вод, и наоборот.

Интересное о речных долинах: