Но раз мы признаём, что балка есть не что иное, как только вторичная ступень оврага, мы уже, тем самым, признаём, что и реки являются только дальнейшей третьей стадией развития оврагов. В самом деле, этим самым мы уже значительно ослабим тот, резко бросающийся на первый взгляд факт, что нет, по-видимому, примеров, чтобы овраги имели где-либо такую длину, как большие реки, – так как уже Эйхвальд, описывая Бессарабию, замечает, что в тамошних степях находятся весьма обширные логовины, простирающиеся более нежели на 100 вёрст и вмещающие те небольшие течения воды, которых летом и следы едва приметны. Такой же длины балки можно было бы указать и во многих других местах Европейской России.

Мы скоро увидим, что мы принуждены будем ещё удлинить овраги..., а покамест перейдём к разбору того, что мешало до сих пор открыто принять, что реки, во многих случаях, есть только дальнейшая стадия развития оврагов и балок. Впрочем, долго останавливаться на том отличительном будто бы признаке рек, который состоит в крутизне правого берега и отлогости левого, нет нужды, так как сам автор этого искусственного признака, проф. Леваковский, уже достаточно опроверг его. Во-первых, он указывает, как было уже замечено, в западной части Херсонской губернии балки, отличающиеся своею шириною, крутизною своих правых берегов и их господством над левыми берегами; равным образом случайность такого признака может подтвердить всякий, наблюдавший где-либо овраги. Во-вторых, никто более проф. Леваковского не сделал большего, чтобы подорвать известную гипотезу Бэра относительно формы речных долин; действительно, в своём сочинении: «О причинах различия в форме склонов речных долин» автор приводит массу примеров, когда реки или вовсе не имеют различия в высоте левого и правого берега, или даже когда берега речные имеют форму, как раз противоположную гипотезе Бэра. Значит, именно профессору Леваковскому меньше всего возможно выставлять крутизну правых речных берегов за признак, отличающий реки от оврагов и балок.

Если даже и принять взгляд Бэра за закон, если даже и согласиться, что форма оврагов и балок меньше, чем форма речных долин, подчинена этому закону, то это ни в каком случае не будет говорить о различном способе образования оврагов и балок, с одной стороны, и рек – с другой. Ведь и по мысли Бэра, влияние вращения земли должно меньше всего сказываться именно в маленьких речках и в верховьях больших, вообще тогда, когда масса текучей воды незначительна, а сюда как нельзя естественней и подходят непостоянные и большею частью ничтожные потоки оврагов и балок.

Ещё с меньшим правом можем мы считать часто замечаемую в речных долинах террасовидность их берегов за признак, свойственный исключительно рекам: мы уже видели, что точно такие же террасы встречаются и у балок; мы находим их во множестве по берегам озёр, и наконец, как мы старались разъяснить выше, их происхождение указывает только на участие известных агентов (глава 2-я) в истории данной долины: где это имело место, там долина, всё равно речная она или овражная, будет снабжена этими террасами, в противном случае уступы будут отсутствовать. Гораздо более серьёзное различие между речными долинами и оврагами указывает г. Киприянов; он, описывая овраги на пространстве от Орла до Харькова, замечает1: «падение разлужья (дна) здешних верхов (оврагов) бывает весьма значительно, и средним числом бывает от 50 до 350 футов [15 – 107 м] на версту». Но, во-первых, уже сам г. Киприянов далее продолжает: «но характер рек этого пространства во многом сходен с характером здешних верхов, потому что происхождение их, вероятно, одинаково; но падение несравненно менее, хотя также весьма значительно».

Интересное о речных долинах: