Открытия Лоренца явились триумфом в мире науки. Ведь они по сути дела решали все вопросы, поднятые опытом Майкельсона. Ответ оказался необычайно простым: и механика Ньютона верна, и существует неподвижный эфир, и сохраняются электрические заряды молекул, а все затруднения решают теория Лоренца и уравнения Максвелла. Правда, пришлось допустить сокращение размеров движущихся тел. Но, во-первых, оно крайне незначительно и может стать заметным только при скоростях, очень близких к скорости света, и, во-вторых, это только одно из свойств тел, которое до сих пор было неизвестно и теперь познано. Оно не изменяет механики Ньютона, и с ним легко ужиться. Для того и существует наука, чтобы она изучала окружающий человека мир и находила в нем новое.

Слава Лоренца растет. В университетах вводится курс «Электронная теория Лоренца». Знакомство с этой теорией как с последним словом естествознания обязательно для каждого студента.

Но назревает драма. Проходит час торжества. А в 1905 году Альберт Эйнштейн опубликовывает работу, в которой излагает основы теории относительности. Он получает те же результаты, что и Лоренц, даже значительно большие. Но исходные принципы Эйнштейна совершенно иные. Он изгоняет из физики эфир. Зачем такая гипотетическая и противоречивая по своим свойствам среда? Далее Эйнштейн утверждает, что механика Ньютона является только первым приближением к точной механике. Она верна для тел, движущихся со скоростями, малыми по сравнению со скоростью света. Для мира больших скоростей нужна другая механика, которая логически вытекает из предположения о том, что пространство и время не являются неизменными, а изменяются в зависимости от расположения в них материальных тел. Само пространство является полем действия электромагнитных сил, но и свойства его должны зависеть от существующих в нем полей и сил. Если ко всему этому добавить еще утверждение о том, что в природе не может быть скорости, большей скорости света, то из новой механики получаются и формулы Лоренца, и все его выводы, и сокращение размеров движущихся тел, и много иных таких же парадоксальных выводов. Славу Лоренца затмевает слава Эйнштейна – все журналы, в том числе и сатирические, обсуждают новую теорию.

Драма Лоренца состоит, конечно, не в том, что кто-то встал на его пути. Он прекрасно понимает, что наука должна развиваться. И не личный престиж здесь играет роль, тем более, что его заслуг никто не отрицает и он остается в первом ряду физиков мира. Драма заключается в крахе «святая святых» физики до XX века – в крахе механики Ньютона. Трещит механистическое мировоззрение, а с ним и вся система взглядов Лоренца. Перед ним встает сакраментальный вопрос: где истина? Почему к одним и тем же результатам можно прийти на основании разных принципов? Так заканчивается второй акт драмы.

Но этот крах не затронул электронной теории Лоренца. Электрические заряды – маленькие заряженные электричеством шарики – еще существуют, правда, пока только в теории. Пока что в них – утешение Лоренца. Кто знает, может быть, дальнейшее развитие теории электронов сможет показать неправильность теории относительности, и все возвратится на прежнее место?

Лоренц продолжает работу над развитием и дальнейшим применением электронной теории.

Гендрик Антон Лоренц (1853–1928)