Древний художник изобразил ланей. В этом не было никакого сомнения. Миндалевидный разрез глаз, настороженно прислушивающиеся к шорохам уши, слегка раздутые миниатюрные раковины ноздрей, которые, кажется, тревожно втягивали воздух, предчувствуя опасность, и характерная для ланей слегка отвислая нижняя губа – все это вызвало восторг и изумление Бруйе. Древний гравер превосходно представлял перспективу и умело отразил ее в рисунке – у застывшей впереди лани он соразмерно изобразил все четыре ноги, как ближайшие к зрителю, так и дальние. Такая художественная задача явно не доставила ему затруднений. Может быть, художник запечатлел животных в тот момент, когда они, утолив жажду у водоема, наслаждались немногими мгновениями покоя? Нет, пожалуй, о покое говорить не приходится: плечевые части животных пронзали стрелы или дротики, выпущенные неведомо кем. Впрочем, ясно – их конечно же метнули охотники, притаившиеся в засаде у известного им места водопоя. Но, быть может, продолжал размышлять Бруйе, никаких охотников в засаде не было, а дротик метнул в ланей сам гравер-художник, он же колдун или жрец-друид, завораживавший таким образом желанные жертвы накануне выхода на промысел соплеменников-кельтов? Недаром могущество друидов, перед которыми трепетали самые всесильные из кельтских вождей, так поразило удачливого завоевателя северных стран – Цезаря. Бессмысленно, однако, гадать, пока найдена всего одна косточка с гравированным рисунком.

Что угодно ожидал найти Бруйе в подземном обиталище «первобытных кельтов», но кто мог подумать, что эти дикари, оказывается, не были лишены чувства прекрасного?! Впрочем, быть может, он, нотариус Бруйе, просто возбужден и принимает желаемое за действительное? В чем, однако, Бруйе был точно убежден, так это в том, что найденную косточку длиной всего в шесть, а шириной в три с половиной сантиметра украсил рисунком не художник-римлянин, а конечно же кельт, самый древний обитатель его родной Галлии. Кстати, любопытно было бы узнать, почему эта художественная миниатюра оказалась оставленной в столь отдаленном, вечно погруженном во мрак месте пещеры, где ее и рассмотреть-то толком невозможно. Не показатель ли это того, что жрецы-друиды выбирали для своих священнодействий особо укромные, а то и просто вызывающие ужас места, которые избегали посещать простые смертные?

В ту ночь одно из окон в доме Бруйе долго оставалось ярко освещенным. Хозяин, однако, не корпел над деловыми бумагами, как могли бы подумать обитатели Сиврэ, не укладывайся они спать сразу же после захода солнца. Завороженный, он не мог оторвать взгляда от гравюры на обломке кости. Лорнет супруги нотариус приспособил в качестве увеличительного стекла и с его помощью открывал в гравюре все новые и новые детали, не переставая удивляться, каким же из каменных инструментов кельт изловчился вырезать подобную миниатюру? А может быть, и на других костях, принесенных из Шаффо ранее, тоже есть гравюры, которые из-за его, Бруйе, небрежности просто остались незамеченными? Рискуя переполошить весь дом, он бросился к полкам с аккуратно разложенными на них экспонатами. Но увы, как стало ясно уже под утро, на других костях рисунки отсутствовали.

Еще около семи лет после того памятного дня нотариус продолжал настойчиво посещать Шаффо. В его домашнем музее скопилось более 10 тысяч экспонатов, но ничего подобного тому, что удалось найти в счастливое лето 1833 г., судьба ему более не подарила. Кости, изделия из них, а также оббитые камни не переставали попадаться в «шахте». Она казалась неисчерпаемой. Правда, как выяснилось позже, крестьяне со временем научились ловко раскалывать камни и, желая подшутить над нотариусом, подбрасывали их в пещеру. Доверчивый Бруйе, не подозревая подвоха, усердно подбирал и эти обломки к несказанной радости шутников...

Предыдущая глава: Андрэ Бруйе исследуют древнюю пещеру

Следующая глава: Пещеры города Верье