Перес дель Молимо – «депутат провинции Сантандер, один из главных представителей местной коммерции» – принял гостей «с величайшей добротой», как это и полагалось по обычаям Испании, «где вежливость строго обязательна». Он делал все, чтобы облегчить выполнение стоящей перед исследователями задачи и сделать их пребывание в Испании приятным. Под его покровительством гости находили всюду на своем пути самую трогательную сердечность. Они даже задумались над тем, чем объяснить такой прием? Поразмыслив, Картальяк пришел к выводу, что его следует объяснить искренней, давней и взаимной симпатией испанцев к Франции, их желанием способствовать прогрессу науки и, наконец, «удовлетворением от того, что для Саутуолы пробил наконец час блестящего реванша. Истина должна вот-вот выйти на свет, и она будет неопровержимой. Все вскоре убедятся, что она именно такова, какой увидели ее де Саутуола и Виланова, геолог из Мадрида».

Готовясь к поездке в Альтамиру, гости провели, очевидно, в Сантильяне несколько дней. Возможно даже, что они побывали в доме Саутуолы, на что глухо намекает похвала Картальяка нумизматической и археологической коллекциям, «сохраненным его детьми», и библиотеке, «свидетельствующей о возвышенных вкусах и высокой литературной культуре именитого гражданина Сантандера». Если так оно и было, то Картальяк мог видеть на стене кабинета Саутуолы главную семейную реликвию – копию живописного панно потолка Альтамиры, выполненную художником, которого так настойчиво представляли исполнителем «фальсификации», задуманной хозяином дома. 1 октября 1902 г. начался нелегкий маршрут от Байон до Сантильяна дель Map. Проливные дожди сделали почти непроходимыми глинистые дороги, разбитые к тому же тяжелыми крестьянскими телегами, на которых перевозился богатый урожай свеклы. Залитые водой изумрудно-зеленые луга превратились в вязкие и топкие болота. Природа, казалось, вознамерилась напрочь испортить «трогательный прием» и сделать все, чтобы воспрепятствовать проезду нежданных гостей к пещере. Путешествие, однако, кончилось благополучно. И вот, преодолев последние препятствия, Картальяк с опозданием на четверть века переступил порог Альтамиры. Впечатление от увиденного лучше, учитывая важность момента, передать словами самого «покаявшегося скептика»: «Эти замечательные произведения вызвали наше крайнее восхищение и восторг. Из всех гротов с изображениями Альтамира самая любопытная и удивительная». А почти через неделю, 9 октября 1902 г., Картальяк написал в Сантандере письмо Густаву Шовэ с настойчивым приглашением прибыть в Кантабрию:

«Сантильяна дель Map, пров. Сантандер, 9 октября 1902 г.

Дорогой друг,

Месье аббат Брейль и я очень хотели бы, чтобы Вы были здесь с нами, в гроте Альтамира, самом прекрасном, самом любопытном и самом интересном из всех пещер с изображениями. Вот уже неделю аббат срисовывает в красках всех этих необыкновенных бизонов, лошадей, оленей и диких кабанов. Здесь множество восхитительных линейных гравюр, а цветных знаков сотни. Мы живем в каком-то новом мире».

Приезд Шовэ был нужен Картальяку, по-видимому, для того, чтобы тот своим авторитетным заключением мог подтвердить обоснованность восторженных отзывов раскаявшегося скептика.

Когда восторги улеглись, началась рутинная, с преодолением всевозможных трудностей работа.

Опытному взгляду геолога не составляло бы труда установить, что первоначальный проход в пещеру появился около миллиона лет назад, когда обрушилась та часть свода, где пласты лиловатого известняка залегали по касательной относительно склона холма. По этому-то древнему лазу в пещеру сначала проникали медведи, а три-четыре десятка тысячелетий назад вошли первобытные охотники. Самое же важное наблюдение сводилось к тому, что около 10 тысяч лет назад очередной обвал закрыл вход в Альтамиру, надолго «опечатав» ее. Нагромождения каменных обломков, которые перекрыли пласты «кухонных отбросов» обитателей пещеры эпохи палеолита, стали надежной преградой для случайных посетителей всех последующих поколений людей новокаменного, бронзового и железного веков, а также времени средневековья. Посети Альтамиру Картальяк (да и любой другой из многоопытных участников Лиссабонского конгресса) четверть века назад, такому выводу, предопределяющему глубокую древность настенной живописи пещеры, не было бы цены! Зона заваленного входа покрылась со временем сталагмитами – кажется, сама природа старалась укрыть зал от глаз людских как можно более основательно и надежно. Но надо же было случиться, чтобы в совсем небольшую щель, которая оставалась еще «не замазанной» сталагмитовыми натеками, провалилась собака, а затем протиснулся Модесто Кубильяс! Те, кто пришли после него, удалили сталагмиты, расширили вход между упавшими блоками и сделали зал доступным для любого любопытствующего. Местные же крестьяне спасаются тут от непогоды, от тех же ливневых с грозами дождей. Природа, кажется, недовольна таким поворотом событий: Картальяку и Брейлю рассказали, что совсем недавно в Альтамире произошел обвал, из-за которого оказались погребенными каменные блоки с рисунками, которые ранее можно было осматривать у самого входа в пещеру.

Не без опаски поэтому спускались каждый раз в подземелье Картальяк и Брейль. Кому, в самом деле, хочется быть замурованным? Небольшая высота пещеры, каменный свод которой был украшен живописью, заставляла передвигаться по ней в почтительной позе – согнувшись пополам. Но главные сложности начались, когда Брейль приступил к копированию изображений. Это и без того многотрудное дело можно было осуществлять лишь лежа на спине, что и заставило выровнять сначала колдобины на полу и удалить с него угловатые камни. Огромной трудности проблему представлял собой и сам процесс воспроизведения рисунков: эстампировать крупные фигуры было невозможно, поскольку влажные, «в состоянии каши», краски просто пристали бы к бумаге и древние произведения искусства оказались бы уничтоженными. Поэтому пришлось довольствоваться плоскостными копиями. Снятие их тоже, впрочем, сопровождалось преодолением многочисленных неудобств и сложностей: аббату приходилось ложиться на спину, подостлав под себя мешки, набитые папоротником, а затем «без конца перемещаться, чтобы лучше уловить каждую из фигур в целом». Так он, принимая «самые разные и неудобные положения, делал копии», а в это время помощник, «с трудом перемещаясь вокруг него, выявлял детали фигур, делал измерения, размещал державших зажженные свечи рабочих так, чтобы свет падал на рисунок, и притом постоянно и бдительно следил за тем, чтобы при всех этих перемещениях не нанести ущерба изображениям». Учитывая масштабность, сложность и обилие красочных рисунков, при многочисленности всевозможных технических сложностей (чего стоила, к примеру, непрестанная борьба со всепроникающей влажностью) нечего было и думать о завершении работы за три-четыре дня. Альтамира захватила гостей в полон и не отпускала их целый месяц. Она вынуждала их спускаться в подземелье рано поутру, на заре, а выпроваживала с наступлением ночных сумерек. Слава богу, что аббат, отправляясь за рубеж, прихватил с собой 400 франков, которые выплатил ему Эдуард Пьетт за рисунки, сделанные пером с гравюр из его коллекции. Не то туго бы пришлось и с пропитанием.

Предыдущая глава: А почему бы нам не посмотреть Альтамиру?

Следующая глава: Эдуард Арле повторно осматривает изображения Альтамиры