Между тем Пейрони не оставляла мысль, которая в свое время пришла в голову Марселино де Саутуоле: гравюры и живопись в темных гротах и галереях остаются часто неизвестными просто потому, что те, кто находится в них, не обращает внимания на стены и потолки. Неудивительно, что он устремился обследовать соседние с Лезэйзи ущелья. Три дня разведочные маршруты не давали, однако, ничего обнадеживающего, а на четвертый, 12 сентября, он отправился в долину Фон-де-Гом, с величественной известняковой скалой, представляющей собой часть того же горного массива, с которым связана и пещера Комбарель.

От подножия скалы видно, что на высоте около 30 метров находится пролом с навесом, образующий как бы портик грота. По преданиям, в этой пещере во времена средневековья обитали святые отшельники, а в недавние годы там жил глухой, отчего и место это было известно у окрестных жителей как «грот глухого». С 1870 г. туда порой загоняли баранов.

В пещеру вели два входа, соединяющиеся в «вестибюле без потолка». Один из них – левый – оказался тупиковым. Другой переходил в узкую галерею, которая напомнила Пейрони Комбарель: отвесные с остроугольными каменными выступами стены поднимались на высоту 7–8 метров, а ширина коридора составляла немногим более 2 метров.

Пейрони начал осмотр боковых плоскостей прямо от входа, но первые метры пути разочаровали его. Перепады температур разрушили древнюю поверхность камня, раскрошили ее и расслоили. В других же местах плоскости выглядели черными от грязи и густо заросли лишайниками. Проход неожиданно уперся в сталагмитовую стену высотой около полутора метров. Подняв свечу над головой, Пейрони скоро заметил, что над уступом из сталагмитовых блоков как будто просматривается узкая черная щель. Как выяснилось, за ней был провал. Чтобы двигаться далее, следовало спрыгнуть вниз с двухметровой высоты, но для этого нужно быть уверенным, что при возвращении назад удастся забраться на сталагмиты. Стоит ли рисковать? Пройдено уже достаточно много, а на стенах так и не удалось заметить ни одной линии.

Решив все же идти вперед, Пейрони уже через несколько шагов был вознагражден сполна: свеча выхватила из темноты рисунки, изображающие животных. У некоторых животных головы закрашивались черной краской, а туловище – красной. Бизоны! Первый из них размещался на левой стене. Тело бизона покрывала красная и коричневая краска. Стоило внимательнее присмотреться к фигуре, и стало ясно, что она не только раскрашивалась, но и гравировалась – глубокие резные линии четко выделяли спину, хвост, рога, контур морды и глаз. Сталагмитовые натеки тонким слоем перекрывали изображение, свидетельствуя о глубочайшей его древности...

Шаг за шагом продвигался Пейрони в глубь пещеры, а полихромные и гравированные изображения животных на ее стенах не кончались. Поражали размеры отдельных рисунков – они представляли собой изображения животных в натуральную величину! На левой стене живописный парад завершался композицией, увидев которую, Пейрони долго не мог сдвинуться с места. Это была настоящая, выполненная с поразительным мастерством картина, ярко живописная и тонко гравированная. Слева размещался самец, спина которого четко выделялась уверенными линиями гравировки и плавной линией черно-коричневого контура. Шея животного была вытянута вперед, а рога отброшены назад. Голова его сближена с головой припавшей на колени самки северного оленя. Контур ее фигуры очерчен глубокими резными линиями, а изящно изогнутые рога в нижней части выделены приемом скобления плоскости, а в верхней – тонкой гравировкой.

Стоило Пейрони повернуться затем назад и подсветить правую стену галереи, как на темно-красном фоне камня проступил превосходный рисунок бизона с ярко-красными рогами. Он поднял свечу выше – и опять полихромный рисунок небольшого бизона, выше которого находился обведенный по контуру черной краской бизон с размещенной внутри него еще одной фигурой бизона. Свет свечи обшаривал плоскости и один за другим выхватывал из темноты рисунки лошадей, полихромные изображения оленей и, наконец, совсем неожиданно, фигуру грозного врага всех этих животных – волка!

Двинувшись в глубь галереи, Пейрони с замиранием сердца осматривал поверхности стен, заглядывал в потайные закоулки и боковые ответвления.

Галерея завершалась небольшим и очень узким залом, свод и стены которого, очевидно окрашенные красной охрой, покрывали многочисленные гравюры и прекрасные живописные изображения бизонов... Между бизонами художник разместил силуэт мамонта. На одном из панно бизоны были разделены двумя фигурами лошадей.

Через два дня в Париж было доставлено два письма от Пейрони, которые вынудили Капитана и Брейля, отложив все дела, отправиться в Лезэйзи накануне оглашения профессором Муассаном их сообщения об открытии в Комбарель настенных гравюр.

Стоит ли говорить, что увиденное гостями из Парижа в Фон-де-Гом превзошло все их ожидания. Уже предварительные расшифровки и подсчеты показали, что на стенах и потолках небольших залов нанесено по меньшей мере около 80 рисунков, большую часть которых составляли бизоны, в том числе с характерными (как в Альтамире!) горбами. Особенно важными для подтверждения древности настенного искусства Фон-де-Гом были изображения северных оленей и по крайней мере две бесспорные фигуры мамонтов. Несколько загадочных, похожих на лестницы изображений напомнили гравюры, обнаруженные Эдуардом Пьеттом на гальках и костях. Это обстоятельство подтверждало их связь с мотивами мобильного палеолитического искусства.

Предыдущая глава: Странные человеческие фигуры

Следующая глава: Исследование краски для наскальной живописи