Всякая доктрина переживает в своей истории три этапа: сначала ее атакуют, объявляя абсурдной; потом допускают, что она, очевидно, справедлива; затем признают, наконец, истинную важность идеи, и тогда противники оспаривают честь ее открытия.

У. Джеймс

Кто же, однако, были эти «честные ученые», упоминание которых в связи с очередной сложной коллизией в науке поневоле вызывает в памяти горькую реплику Буше де Перта о людях «чести и совести», что в конечном счете обеспечили успех его дела. Странно, что поиск истины в археологии палеолита Франции проходил в борьбе нечестного и честного, совестливого и бессовестного. Однако в случае с пещерным искусством история сделала парадоксальный ход – первое место в списке «составивших свое мнение» занял... Эмиль Картальяк. Глубоко ошибаются те, кто думает, что предельно краткие сообщения Капитана и Брейля о гравюрах и живописи Комбарель и Фон-де-Гом оказались убедительными для этого заслуженного «ветерана из Тулузы» и что он только тогда, в сентябре 1901 г., вдруг прозрел, осознав свой промах. Нет, все было не так! Истину он, оказывается, интуитивно почувствовал значительно раньше, чем кто-либо во Франции. Свидетельство этому можно найти в столичной библиотеке Института палеонтологии человека: на обложке книги Перье дю Карна «Грот Тэйжа. Гравюры Мадлена», изданной в Париже в 1889 г., рукой Картальяка написаны следующие слова: «При чтении этой книги мне представилось возможным существование настенных рисунков. Я говорил об этом с Брейлем и от его и от своего имени обратился к Пейрони». Эти мысли возникли у Картальяка в связи, с открытием Перье дю Карном пяти гравированных рисунков на кости, резные линии которых оказались заполненными краской. Запись на обложке книги дю Карна была сделана не в 1889 г., ибо в противном случае Картальяк не мог обращаться к Дени Пейрони «от своего имени и Брейля», поскольку последнему тогда было всего 12 лет. Возможно, эта запись делалась лет на 10 позже. Выходит, что именно Картальяк вдохновил в начале века на поиски настенных рисунков в окрестностях Лезэйзи удачливого Пейрони, который и навел на след Комбарель и Фон-де-Гом Капитана и Брейля. Ну не свидетельство ли это его причастности, пусть лишь косвенной, к поразительным открытиям в долине Везера, о которых идут по Парижу столь противоречивые толки?

Обычно, вспоминая Альтамиру, говорят, что Эмиль Ривьер был первым, кто в 1895 г., еще до начала конгресса Французской ассоциации содействия прогрессу науки в Бордо, отправился в Кантабрию и, осмотрев живопись испанской пещеры, с воодушевлением занялся специальными поисками в гротах Дордони и Везера, что и привело к открытию в том же году настенных изображений в Ля Мут. Рассказывают также и о «предельном изумлении», которое вызвали в конце июня 1895 г. демонстрация Ривьером в Академии наук копий гравюр и одного эстампа рисунка из Ля Мут и его доклад, прочитанный в сентябре в Бордо на конгрессе Ассоциации содействия прогрессу науки, когда участникам его были показаны те же репродукции и эстамп. Вспоминают, наконец, и о демарше Эдуарда Пьетта, который, видите ли, посмел бестактно (учитывая присутствие в зале почтенного Мортилье) напомнить об Альтамире. Но почему-то остался в забвении тот многозначительный факт, что и Эмиль Картальяк (на том же самом конгрессе) «первым признался», что надежды Эмилии Пардо Базан на предстоящий в скором времени «реванш живописных изображений Альтамиры, возможно, оправдаются».

Ни одно из открытых с 1895 г. во Франции местонахождений пещерной живописи и гравюр не осталось вне внимания Картальяка. В 1895 г., на все том же конгрессе Ассоциации содействия прогрессу науки, он в Сент-Этьене встретился с Франсуа Дало и Эмилем Ривьером, которые были столь любезны, что пригласили его посетить Пэр-нон-Пэр и Ля Мут, «где они только что открыли настенные гравюры, столь знаменитые в настоящее время». Тогда в Бурге гостеприимный и предупредительный Дало открыл перед ним свои «выдвижные ящики», и у Картальяка «было достаточно времени для ознакомления с весьма обширной коллекцией, в которой оказались представлены отложения всех эпох района Жиронды, коллекцией, составленной с исключительным терпением и полным пониманием предмета». Ему оставалось лишь удивляться, что «здесь, в Жиронде, в Бурге, есть музей, перед которым не может не испытывать чувства стыда то, что называется доисторическим музеем в Бордо». Вот вам и провинциальные археологи, сообщения которых вызывают зачастую насмешливое недоверие. Они могут работать ответственнее, усерднее и эффективнее, чем те, кто развалил дела в Бордо, колыбели Ассоциации содействия прогрессу науки.

Картальяк недаром с таким вниманием изучал каменные изделия, собранные Дало: ведь они происходили из ненарушенных слоев пещеры Пэр-нон-Пэр, стены которой покрыты гравированными линиями. Следовательно, появилась возможность точно определить время настенного искусства. Хозяин дома не ошибался – в пещере действительно обитали охотники одного из самых ранних периодов древнекаменного века, что подтверждалось превосходным набором каменных орудий труда и костными останками крупных, давно вымерших видов животных. Дало сообщил гостю, что сходная культура выявлена Эмилем Ривьером при раскопках в гротах Ментоны, а также в пещерах Брассампуи, Котте и других местах. Соотнося свои находки с терминологией Габриэля де Мортилье, создатель «музея Бурге» с полным основанием отнес их к так называемой солютрейской эпохе, культурные слои которой налегали на пласты отложений, связанных с деятельностью самых поздних из обезьянолюдей – неандертальцев. Отсюда мог следовать лишь один вывод – создателями гравированных панно Пэр-нон-Пэр являлись неандертальцы. Факт этот, как бы ни был он поразителен, следовало признать.

Когда в 1897 г. Картальяк собрался посетить Пэр-нон-Пэр, у него уже была «четко сложившаяся оценка его значения». Но, даже будучи уже знаком с предварительными заметками коллеги и имея в руках репродукции с настенных гравюр, он был потрясен тем, что увидел в гроте. В особенности сильное впечатление производили «несколько линий красного цвета, которые усиливали линейные контуры многих фигур животных» и очертания лошади, расшифрованной Франсуа Дало 31 августа 1896 г. Рассматривая эти странные рисунки, Картальяк поймал себя на мысли, что человек, внимание которого не направлено специально на поиск произведений такого рода, может легко пройти мимо, не подозревая об их существовании.

Это была ошеломляющая мысль. Ведь «такое могло случиться и в других местах, с другими нашими коллегами и со мной самим», – писал Картальяк. И вот тогда же, в 1897 г., Картальяк принял решение осмотреть заново все известные пещеры Франции, и в первую очередь, конечно, Ля Мут, где Эмиль Ривьер два года назад открыл настенные гравюры и живописные изображения, вдохновив, оказывается, на изыскания самого Франсуа Дало в Пэр-нон-Пэр.

Предыдущая глава: Исследование краски для наскальной живописи

Следующая глава: Гравюры пещер Ля Мут и Пэр-нон-Пэр