Рейнак обратил внимание на отсутствие среди гравюр, рельефов, скульптур и живописи палеолита изображений таких хищников, как лев, тигр, гиена, шакал, волк, а также змей. Древние люди, отмечал Рейнак, «конечно, знали их... но воздерживались изображать хищных животных, своих опасных соседей». Его не удивлял этот факт, ибо он нашел ему логическое объяснение: «...троглодиты, создавая рисунки, живописные изображения и скульптуры, стремились не только заполнить свой досуг и зафиксировать зрительные впечатления, чтобы вызвать восхищение своим умением... Строгий отбор художниками объектов изображения говорит о том, что их труд направлялся менее банальными причинами, чем те, которые приводились до сих пор. Они знали, что делают... Это не были мечтатели и бездельники, рисовавшие... под вдохновением момента». Ведь недаром же, настойчиво подчеркивал Рейнак, пещерные люди предпочитали изображать тех животных, которые были для них желанные (desirables), тогда как другие таковыми не считались. Они были нежеланными (undesirables). К этим-то нежеланным как раз и относились, судя по всему, хищники – представители кошачьих, вроде льва и тигра, а также другие опасные животные, мясо которых считалось несъедобным, а сами они представляли потенциальную опасность не только для людей, но также для травоядных животных – желанных жертв первобытных охотников.

Все это, быть может, и так, но Соломону Рейнаку предстояло ответить на главный вопрос – какова все же была цель изображения «желанных» животных палеолитическими художниками? Нестандартный подход к проблеме и предложенное директором Музея национальных древностей оригинальное решение ее выглядели вполне разумными и убедительными: «Единственная надежда узнать – почему, зачем, с какой целью троглодиты создавали изображения красками, гравюры или скульптуры – это задать тот же вопрос современным первобытным людям, жизнь которых раскрыта этнографами...

Разумеется, было бы дерзостью утверждать, что у троглодитов эпохи северного оленя существовали, положим, тотемические культы, идентичные культам aruntas в современной Австралии. Но если не отказываться вообще от каких бы то ни было попыток объяснения, разумнее искать аналогии у охотничьих народов наших дней, чем у земледельческих народов Галлии или Франции исторического периода». Этнография – вот волшебный ключ к самой сложной проблеме первобытности – раскрытию мировоззрения наших далеких предков. Но дальновидный и осторожный Рейнак предостерегал от упрощенного подхода к решению этой задачи, ибо «современные первобытные люди, какими бы примитивными они ни казались, имеют за собой длинный путь развития. Они получали от своих предков традиции, которые соблюдают, и привычки, которых придерживаются, не разбираясь в них». Поэтому археолог должен быть настороже, если вдруг узнает, что современный дикарь изготовляет предметы искусства всего лишь «ради развлечения» или просто потому, что «так делали его предки». В таком случае его художественную деятельность, в самом деле, нужно воспринимать как «игру или пережиток». Поэтому следует отыскивать в этнографических описаниях «более точные ответы» и предпочитать те из них, которые «согласуются с определенными идеями общего характера, свойственными всему человечеству».

Предыдущая глава: Рейнак размышляет над смыслом пещерного искусства

Следующая глава: Колдовство и магическое изображение двойника