«Ископаемый человек не существовал», – авторитетно заявил Кювье, проверив факты, связанные с открытиями останков древнейших людей. То ли ему не повезло и на стол его попали самые сомнительные из находок, то ли причина в чем-то другом, но случилось так, что кости ископаемого человека, присланные из Бельгии, как выяснилось, на самом деле принадлежали не человеку, а ископаемому слону; череп из местности Э во Франции оказался панцирем заурядной черепахи, а позвонки, как назло, представляли собой всего лишь часть скелета ихтиозавра. Но наибольшее оживление и пересуды вызвал результат осмотра Кювье Homo diluvii tristis tes-tis. Он сумел уничтожающе эффектно завершить спор, показав неблагодарность продолжения работы по проверке сенсационных открытий. В Парижской академии долго потешались, узнав, что «печальный свидетель потопа» – всего лишь ископаемая саламандра.

Казалось бы, после такого конфуза сторонники ископаемого человека поостерегутся делать широковещательные и рискованные заключения. Ничуть не бывало! После зоологов с их далеко метящими выводами за дело вновь принялись археологи. В 1825 г. Мак Инери при раскопках в Англии пещеры Кенте Хол, открытой около Торки, отметил, что кости человека залегают в слое сталагмитов вместе с оббитыми камнями и костями пещерного медведя и пещерной гиены. В том же году хранители музея Турналь и Кристоль объявили о первом во Франции открытии в Лангедоке костей человека с останками вымерших животных. В 1828 г. Турналь то же самое наблюдал при раскопках Бизского грота, а Кристоль через год сообщил о находках в окрестностях Пондра останков человека и костей носорога и гиены. В 1833 г., через год после смерти Жоржа Кювье, в Бельгии, в пещерах около Льежа, начал раскопки Шмерлинг. И снова поползли слухи о необыкновенных по важности находках – кости человека залегали в пещерных слоях вместе с грубо оббитыми кремнями и вперемешку с костями мамонта, шерстистого носорога, пещерной гиены и пещерного медведя. Шмерлинг не замедлил подтвердить эти слухи специальной публикацией.

Следует вместе с тем признать, что новые идеи относительно истории человеческого рода с трудом пробивали себе дорогу, ибо вывод Кювье всецело соответствовал духу официальной науки, не допускавшей мысли об эволюции в животном мире. Этот мир представлялся стабильным, изначально не подверженным каким-либо изменениям. Единственное, что периодически нарушало его покой, – это катастрофы. Потоп уничтожил на Земле все живое, но оно, как сказочный Феникс из пепла, вновь возродилось, чтобы через некоторое время снова исчезнуть в волнах катастрофического наводнения. Эффектная «теория катастроф» Кювье, в сущности, наукообразная реплика библейского мифа о творении мира создателем и об уничтожении им погрязшего в пороках человечества и бессловесных животных тварей.

Однако новые идеи охватывали все более широкий круг ученых, хотя им предстояло преодолеть страшную инерцию мышления: сломать привычное, казавшееся таким естественным и разумным. Накопление фактов, позволяющих взорвать устоявшиеся представления о мире, происходит медленно; прозорливо сопоставить и оценить их могут первоначально лишь немногие гениальные умы.

Предыдущая глава: От какой обезьяны произошел человек

Следующая глава: О чем был спор Кювье и Сент-Илера