Как бы, однако, ни были возмутительны рассуждения Буше де Перта относительно «допотопного искусства» и его смысла, они не ошеломили Эли де Бомона так, как то, с чем ему довелось ознакомиться на следующих страницах. Выходило, что «Человек Природы» умел, судя по всему, считать и обладал «инструментами для измерений». Дикарь доадамовых времен знал азы не только арифметики, но и геометрии! Числа, которые приводились в сочинении Буше де Перта в связи с количеством каких-то царапин на поверхностях древних костей, могли навести математика на мысль, что первобытный человек знал десятичную систему счета. И это в «допотопные времена», когда на месте Парижа бродили волосатые мамонты и свирепые носороги! Задохнувшемуся от негодования академику вдруг подумалось, что Буше де Перт написал эти страницы специально для того, чтобы посмеяться над ним, математиком.

Только так он мог воспринять достойные дилетанта рассуждения, вызванные осмотром «насечек» на невесть когда и кем обглоданных костях. Додумавшись сосчитать эти, с позволения сказать, «знаки», Буше де Перт с бесстрастностью летописца повествовал, как ему еще в 1837–1838 гг. посчастливилось найти в торфяниках под Аббевилем «множество обработанных костей, до сих пор непонятной формы и назначения». И вот теперь новая удача – в апреле 1856 г. землекоп принес ему несколько новых образцов костей с признаками обработки, которые он нашел в траншее на берегу Соммы около снесенного половодьем моста Руж. В течение всего апреля, а также части мая Буше де Перт вел здесь раскопки. Они оказались очень плодотворными.

Наибольшее волнение ему доставили обломки трубчатых костей млекопитающих, на каждой из которых он заметил «попеременно проведенные линии с расстояниями между ними в 3–8 миллиметров. Длина этих линий 7–15 миллиметров, а число на одной кости – 20–50, в зависимости от размера». Буше де Перт заметил, что три из таких костей были неравной величины, однако количество насечек на них было одинаковое – 25. И еще одно бросилось ему в глаза: «...почти на всех костях более длинные линии чередовались с более короткими». Это позволяло заключить, что они сделаны не случайно. Примечательной представлялась также кость «длиной 25 сантиметров, на двух третях которой нанесены 25 линий». Третья часть этой кости, как показал тщательный осмотр ее поверхности, «подверглась скоблению, с тем чтобы стереть имевшиеся там линии». Вообще, как оказалось, «все эти кости, большая часть которых была обработана под прямым углом, оказались старательно подготовленными для нанесения этой серии знаков, имевших свой смысл». Озадачила Буше де Перта кость со сквозным отверстием и линиями на поверхности высотой 2 сантиметра, которые располагались на расстоянии 2 сантиметров друг от друга. «В просветах между всеми находился знак X такой же величины, и он, возможно, также имел свой смысл».

Буше де Перт отверг предположение, что все это – «простые украшения», обратив внимание на приуроченность «знаков» лишь к одной из граней кости. Весьма усердной обработке подверглась также челюсть оленя. Ее оббили с двух сторон, а затем скоблили, сведя ширину до 6 сантиметров и придав изделию форму дуги. На одном из концов этого загадочного предмета и на его плоской части были глубоко выгравированы шесть прямых линий, располагающихся друг от друга на расстоянии 3–4 миллиметров. На правой части челюсти, или ее ребре, размещались еще три линии с таким же просветом, которые соединялись с тремя линиями на плоской части. «Я не могу объяснить назначение этого странного предмета, подобного которому никогда не встречал, – признавался Буше де Перт. – Может быть, он служил орудием охоты на небольших животных? Но тогда зачем эти линии?»

Предыдущая глава: Человеком двигала духовная необходимость

Следующая глава: Препятствие в виде одушевленной стены