Эмиль Ривьер, возбужденный столь быстрым оправданием надежд, которые привели его в Дордонь после паломничества в Альтамиру, отдал распоряжение расчистить Ля Мут далее места, до которого дошли в свое время мальчишки. Беспорядочные завалы тяжелой глины позволили продвинуться всего лишь на три десятка метров. Однако и пройденного пути было вполне достаточно, чтобы стало ясно – гравюры размещаются на стенах галереи и далее. Древность рисунков не подлежала сомнению – Ривьер заметил, что отдельные гравированные линии перекрывались натеками сталагмитов, для образования которых требуются многие тысячелетия. Осмотр выбросов из сарая Лапейра подтвердил это впечатление. Среди каменных изделий встречались инструменты культуры солютре и кости древних животных, в частности зубы северного оленя. Впрочем, решил Ривьер, детали придется уточнять позже. Пока же он поторопился в Париж с несколькими копиями гравюр и даже одним эстампом.

Демонстрация их в Академии наук, как писали позже, «вызвала предельное изумление». То же чувство охватило археологов через несколько дней, когда Ривьер выступил с кратким сообщением в Бордо – на очередном конгрессе Французской ассоциации содействия прогрессу науки. Ведь каждый участник заседания понимал, что речь идет отнюдь не только об удаче поиска в Дордони образцов пещерного искусства: явственно замаячила тень Альтамиры, со всеми связанными с нею запретными темами. Эдуард Пьетт, который никогда не поддерживал официального табу на этот памятник, будто только и ожидал сообщения о находке в Ля Мут. Он тут же поднялся на трибуну и без обиняков и оглядки на авторитеты, в том числе на находящегося в зале Картальяка, сказал: «Вход в коридор Ля Мут был закрыт брекчией, возраст которой относится к эпохе северного оленя, и скоплением камней с черепками керамики новокаменного века. Как представляется, отсюда следует, что гравюры датируются по меньшей мере этой последней эпохой. Нам неизвестно ничего подобного во Франции, но живописные изображения в Сантандере аналогичны этим гравюрам».

Эмиль Ривьер пригласил всех присутствующих посетить Ля Мут, чтобы удостовериться в справедливости его наблюдений. В отличие от случившегося на конгрессе в Лиссабоне, приглашение это было не только услышано, но и принято. Ученые отправились в Ля Мут. Среди них были Картальяк, Капитан, Арле и Морис Фео. История, к сожалению, не сохранила подробностей этого визита. Но отклик на него был сразу же опубликован в печати (хотя опять-таки в провинциальном издании).

В июне 1896 г. исследования в Ля Мут возобновились. В процессе их производились раскопки напластований, которые закрывали проход в пещеру; внутри галереи велась расчистка глиняных завалов. Удалось открыть несколько залегающих друг над другом культурных слоев, оставленных людьми древнекаменного века. Они точно датировались костями вымерших животных и серией выразительных инструментов, в частности лавролистной формы наконечниками копий, а также предметами искусства, украшенными характерным точечным орнаментом. То и другое следовало отнести к так называемой солютрейской культуре, которая считалась тогда чуть ли не самым ранним этапом существования на юге Франции «человека разумного». Эти результаты позволили Эмилю Ривьеру утвердиться в своем мнении о глубочайшей древности гравюр Ля Мут.

Второй фронт исследований проходил по глубинам галереи, где прокапывалась канава, чтобы можно было продвигаться по «трубе» не ползком, а во весь рост. Расчищались пути в недоступные ранее части пещеры. Лучшее освещение позволило выявить на стенах и потолке более двух десятков рисунков, выполненных как посредством тонкой гравировки, так и выскабливанием на фоне цветной поверхности. Отмечалась также полихромная роспись, которая из-за обесцвеченности просматривалась с трудом. Как выяснилось в ходе этого и последующих изысканий, в Ля Мут размещались три группы настенных изображений. Первую составляли крупные фигуры лошади и четырех бизонов, один из которых и был замечен попавшими в пещеру мальчишками. У трех бизонов были выгравированы все четыре ноги, а у одного почему-то только три. Головы их малы, рога намечались небрежно и размещались весьма странно – у одного рог оказался приставленным к морде, у другого торчал на голове, а у третьего два маленьких рога выступали на морде почти так же, как у носорога. В грудь последнего бизона вонзился дротик. Самый малый из бизонов достигал в длину полутора метров, а самый большой – почти трех. Значительно меньше были бизоны второй группы. Они размещались на левой стене галереи в месте небольшого ее расширения. Гравировка здесь оказалась более тонкой. Удивление вызывала разная манера размещения рогов – они изображались или в профиль, или, как на египетских барельефах, анфас, развернутыми в так называемой скрученной перспективе. В том же «зале» были выгравированы козел с изображенными в профиль рогами и однорогий олень.

Предыдущая глава: Эмиль Ривьер исследует изображения в пещере

Следующая глава: В пещере Ля Мут Ривьер нашел самодельную лампу