«Пещерные изображения палеолита, – писал Рейнак, – находятся не у входа, куда проникает дневной свет, а в самых темных частях, в глубине длинных и труднодоступных коридоров. Так вот, изображения животных, употребляемых в пищу... очень хорошо объясняются, если допустить, что религиозное состояние троглодитов было подобным религиозному состоянию aruntas, изученных Спенсером и Гилленом. Речь идет об обеспечении с помощью магических действий увеличения потенциальной добычи, от которой зависело существование рода или племени. Церемонии, в которых принимали участие только взрослые, происходили с этой целью в самой темной части пещеры, куда доступ непосвященным был запрещен». Рисунки на стенах Рейнак предлагал воспринимать как «объект культа». Но этот культ, по его мнению, направлялся не на сам этот рисунок, а на тот вид животного, «над которым, как думали, приобреталась власть и влияние самим фактом его изображения». Троглодиты, по убеждению Рейнака, совершали в глубинах пещер церемонии, призванные увеличить число мамонтов, бизонов, лошадей и оленей, на которых они охотились. Возможно также, люди древнекаменного века стремились привлечь к району своего обитания стада диких животных «согласно физическому принципу дикарей – дух зверя может быть принужден выбрать для своего пребывания то место, где изображено его тело».

Иначе говоря, Рейнак высказал убеждение, что охотники ледниковой эпохи использовали для своего воздействия на окружающий мир приемы так называемой «гомеопатической магии», в основе которой заложен принцип «привлечения подобного» – similia si-milibus. В их гравюрах, рисунках и скульптурах воплощалась «мистическая идея заклинания», как в слове при страстной мольбе. Именно эта идея, как представлялось Рейнаку, породила искусство эпохи палеолита, и потому «воспринимать его образцы как произведения искусства в современном смысле слова – совершеннейший анахронизм, ибо заботой доисторического художника было не нравиться, а заклинать».

В образах первобытного искусства следует прежде всего распознавать черты «колдовских чар», призванных заманивать животных в охотничьи угодья, превращать их в «ежедневную добычу» троглодитов. Произведения искусства палеолита следует понимать как яркий и выразительный знак, сигнализирующий о существовании в «эпоху мамонтов и носорогов» «религии, очень грубой, но отличающейся большой силой». Она реализовалась в магических действиях, единственной целью которых было обеспечение ежедневной «пищи насущной». Рейнак, однако, не ограничивал истоки, породившие древнее искусство, только лишь идеями магии. В образах его он видел также проявление «инстинкта подражания и инстинкта украшения», а самое главное – «социальную потребность выражать и сообщать мысль». Но эти последние темы не были им раскрыты вследствие уверенности в подавляющей роли магии в становлении искусства первобытности.

Искусство древнекаменного века было своеобразным, невидимым и впрямую не ощущаемым, но от того особенно эффективным охотничьим оружием. Троглодиты были убеждены, что «живописные или скульптурные изображения съедобных животных обеспечивали успех в промысле в не меньшей степени, чем гарпуны с зубьями или дротики». Пещерные художники искренне верили в возможность передачи своей воли и желания другим существам, тоже обладающим волей, или даже неодушевленным предметам. И все это делалось посредством магического или «мистического принуждения» через такие, казалось бы, невинные образы животных. Так что понятие «магия искусства» было когда-то «в высшей степени верным». Оно, заключал свои рассуждения Рейнак, свидетельствовало, что троглодиты в своей первозданной религиозной системе «обходились без богов». Человек в ту далекую пору не ведал о них и потому «не ставил высшие силы между собой и природой». Как это ни удивительно, но, казалось бы, совершенно беззащитный охотник на мамонтов чувствовал в себе достаточно сил, чтобы самому господствовать над миром. По мнению Рейнака, для общества древнекаменного века были нехарактерны и астральные культы, в частности солнечные.

Предыдущая глава: Магические церемонии и колдовские личинки

Следующая глава: О чем говорят образы древнейшего искусства