Однако как бы ни были важны упомянутые исследования, но все же решающий удар по тем, кто и в 70-е годы упрямо продолжал отказывать «Человеку Природы» в способностях к художественному творчеству, нанес самый удачливый продолжатель дела Буше де Перта и Эдуарда Лартэ – Луи Эдуард Пьетт. Это был, по словам Герберта Кюна, человек острого ума, научной добросовестности, склонный к работе тщательной и точной. Эти его качества в полной мере проявились в сфере изысканий по древнейшему искусству. И хотя «одновременно с ним другие исследователи тоже копали с усердием и большим знанием дела», отмечает Кюн, выдающиеся успехи Пьетта обусловливались прежде всего тем, что он в изучении этого искусства «приносил в жертву ему всего себя без остатка – все свои силы, всю свою энергию, все свободное время. Благоприятным было для Пьетта и время, и места, где он пускал в ход свою лопату».

В драматический момент начались его поиски в пещерах – ушел из жизни Эдуард Лартэ, слег от горя его сын Луи, который готовился продолжить дело отца. Как и Лартэ, Пьетт был по профессии юристом. Юриспруденция, однако, не оставалась его единственным пристрастием. Еще до увлечения древностями его любимыми занятиями в свободное от службы время стали геология и палеонтология. Он совершил несколько экспедиций в Арденны, в район бассейна реки Эсна, а также на территорию Люксембурга и вскоре стал известен специалистам как тонкий знаток геологических структур юрского периода. Пьетт приступил также к работе над книгой «Французская палеонтология». Что же касается археологии, то здесь интересы его ограничивались вначале обследованием памятников галло-римской эпохи.

Крутой поворот в увлечениях Пьетта произошел вскоре после франко-прусской войны 1870 г., участником которой он был. Пошатнувшееся здоровье вынудило его отправиться на лечение в Верхние Пиренеи, где не склонный к пустому времяпрепровождению юрист, геолог и палеонтолог принялся вскоре изучать окрестности курортного местечка Люшон, расположенного рядом с испанской границей. Внимание его привлекали огромные валуны и моренные отложения древних ледников, а также многочисленные пещеры, добровольным проводником по которым стал для него со временем местный натуралист Фуркад. Пьетт многократно возвращался в те пещеры, где глинисто-каменные отложения казались наиболее интересными. Ему хотелось выбрать для проведения работ такое место, где удалось бы обнаружить следы культуры «человека ледниковой эпохи»: кости животных, каменные инструменты, а если повезет, и предметы искусства. Самой привлекательной показалась Пьетту пещера Гурдан местечка Монтреже департамента Верхняя Гаронна. Здесь в 1871 г. он и начал раскопки, наняв нескольких крестьян из окрестных деревушек. Помощником в работе стал также Фуркад. Оказалось, что крестьянам не привыкать было заниматься таким побочным промыслом – некоторые из них принимали участие в раскопках маркиза де Вибрэ, а позже Лартэ и Кристи.

Но, как выяснилось, приобретенный ими ранее опыт не годился для правил, которым, вслед за Эли де Массена, предпочитал следовать Пьетт. Он спросил как-то Франше, самого опытного из раскопщиков, обращали ли внимание те, кто давал им работу, на последовательное залегание пещерных слоев и отделяли ли они находки одного горизонта от другого? Выяснилось, что такого правила никто не придерживался. Задача перед землекопами ставилась предельно простая, как при поисках клада: найти следы деятельности пещерных людей – расколотые кости, оббитые камни, а если повезет, то и гравюры, а также скульптуры. Теперь же рабочим было наказано вести раскопки строго последовательно, слой за слоем, не смешивать находки, залегающие в каждом из них, и отбирать образцы пещерных отложений, из которых извлекались культурные остатки. При размещении слоев по вертикали требовались, согласно непременным установкам Пьетта, «внимательные и тщательные наблюдения». Позже он так описывал свой метод раскопок, для тех времен поистине новаторский: «Я брал предметы из каждого слоя одной пещеры со всеми предосторожностями, чтобы не смешать более молодые почвы со слоями, которые содержат находки (ледниковой эпохи). Затем я сравнивал их между собой и группировал в соответствующие разделы и подразделения. Затем располагал предметы в порядке их размещения в слое, и перед моими глазами раскрывалась настоящая страница истории, по важности не уступающая ни манускрипту, ни какой-нибудь хронике. Такая страница раскрывала неподдельные человеческие чувства и действительные факты: в каком слое появился один инструмент, в каком – другой, выполненный более совершенно; в каком слое началось использование нового сырья, что и потребовало изменения форм; в каких отложениях они исчезают и заменяются новыми, более совершенными при использовании в тех же целях. Я смог проследить весь прогресс человечества за ледниковый период, изменения и эволюцию искусства и индустрии».

Предыдущая глава: Раскопки захоронений кроманьонцев

Следующая глава: Эдуард Пьет находит шедевры древнего искусства