Громоздкими тушами проступали в гравюрах фигуры гигантов ледниковой эпохи – мамонтов и шерстистых носорогов. И на рисунках они сохраняли величавое спокойствие осознающих свое могущество повелителей животного царства. У каждого животного древний художник умел подчеркнуть наиболее характерную для него особенность тела, походки, позы. Причем мастерство художников достигало такой высоты, что им достаточно было бегло набросать несколько штрихов, чтобы рисунок (при всем схематизме и кажущейся небрежности) воспринимался как слепок живого образа. Если же гравированный рисунок или скульптура отделывались с желанием воспроизвести натуру в деталях, то в таких случаях гравюра, скульптура или барельеф приобретали настоящую, зримую объемность, одухотворенность и живость. Животные теряли статичность поз, в испуге неслись галопом от невидимого врага.

Изящные и тонкие ноги ланей пружинисто, как из катапульты, бросали вперед поджарые, налитые силой тела животных; передние подогнутые ноги гривастых лошадей сливались с линией живота, а задние оттягивались далеко назад, из-за чего возникало впечатление стремительного полета. Художники пещер умели схватить в рисунке мгновения движений животного. Там, где животные изображались в сравнительно спокойные моменты, восхищала точно подмеченная естественная красота поз. Запомнить все это, а затем в подходящее время перенести увиденное на поверхность камня или кости было, разумеется, нелегко. Вот шагающий олень повернул голову назад и внимательно смотрит на нечто весьма для него любопытное. На другой гравюре олень изображен в тот момент, когда, мелко переступая ногами, он нагнул голову, чтобы ущипнуть траву или ягель. Гравюра миниатюрна, но как точно выписана на ней каждая деталь! Спокойно опущена голова с тяжелыми рогами; с шеи свисают пучки подшейного волоса; прямая линия спины завершается коротким, торчащим хвостиком, покрытым щетинками мельчайших волос. Короткие штрихи на теле, своего рода светотень, создавали впечатление объемности. Как внимательно следовало наблюдать за жизнью животного, как хорошо нужно было знать его повадки, чтобы «остановить» в гравюре мгновение, не оставляющее людей равнодушными и сейчас. Тонкость отделки тела оленя тоже поражала совершенством: трудно было представить, как и каким инструментом резчик по кости выгравировал столь миниатюрный овал глаза, темную точку ноздри, узкую и извилистую линию рта и, наконец, ухо, со штрихом внутри. Не пользовался же он, в самом деле, увеличительным стеклом!

Но разве не те же самые мысли возникают при взгляде на скульптуру бизона, изображенного художником в тот момент, когда животное лизало шершавым языком свой мохнатый бок? Массивная шея с покрытым густой шерстью загривком мешала развернуться под должным углом. Поэтому бизону пришлось изогнуть все тело, выставить вперед не только передние, но и задние ноги, а затем резко завернуть назад голову, чтобы дотянуться наконец до нужного места. Космы шерсти на груди и подбородке рассыпались веером. Глядя на эту скульптуру, вдруг начинаешь чувствовать юмор первобытного художника, который выбрал для сюжета столь забавный момент. Первобытный человек, которого всегда представляют почему-то предельным рационалистом, видел, быть может, мир и многокрасочнее, и полнее, чем иные строгие судьи-потомки, которые оторвались от живой природы.

Древний человек гравировал на камнях и костях не только единичных животных. Ведь большая часть их паслась в перелесках, степи и тундре стадами. И это тоже нашло отражение в образцах искусства.

Чередой крутых холмов поднялись на гравюре друг над другом фигуры мамонтов с их характерным профилем. Грозным частоколом выдвинуты вперед бивни. А на другой плитке изображены сгрудившиеся толпой тяжеловесные бизоны. Один из них, с опущенным книзу рогом, с лохматым чубом надо лбом, склонил голову до земли, два других стоят рядом.

Самый излюбленный мотив в многофигурных композициях – мчащиеся друг за другом лошади, олени, лани, горные бараны и козлы. Они несутся в ряд, хвост в хвост. Тела вытянуты в галопе или, напротив, сжаты в комок, как бы готовые к решительному броску. У зверей длинные, напряженные шеи, задранные вверх головы. Часто граверы вообще изображали лишь головы животных – одна за другой или друг над другом. При этом рисунок не был фрагментарным или условным. Видно: козы мчатся по густой, высокой траве луга Мешкают, колеблясь, как волны, их короткие шеи с посаженными на них красивыми головами. А олени, очевидно, плывут через глубокую речку, поэтому художник ограничился тем, что изобразил только их тревожно поднятые над водой головы. Каждая из таких сцен пронизана динамизмом, экспрессией. Кажется, удали камень, освободи из плена замерших в какой-то момент животных, и они рванутся на волю. А там за ними никому не угнаться!

Предыдущая глава: Искусство древнейших пещер

Следующая глава: Гравюры на костях древних животных